Делопроизводитель, сняв стекло со своих старомодных часов, уже битый час чистил циферблат и никак не мог распутать обвившийся вокруг минутной стрелки длинный волос. Архивариус, широко разинув рот, таращился в круглое зеркальце, величиной с заплату на его брюках, стараясь доискаться до причин невыносимой боли, которую ему причинял оставшийся зуб мудрости. Машинистка, нагнувшись, тщетно пыталась поймать спустившуюся под коленом петлю у чулка. Только аккуратный и безобидный, как муха, старший писарь дядюшка Милю Епитропов, не подымая головы, вписывал в книгу какие-то решения. Когда большие часы в коридоре мерно пробили шесть раз и все стали одеваться, он поспешно встал, взглянул на часы, дабы окончательно убедиться, что рабочий день окончен, свирепо огляделся вокруг и внезапно хватил кулаком по столу так, что чернильница отскочила как мячик, а папки посыпались на пол, и заорал во все горло:
— Коррупция! Коррупция и повсеместное расхищение царят в этом ведомстве! Не управление, а хаос! Анархия! Вертеп!
Сослуживцы остолбенели. Секунду никто не двигался с места. Потом молодой писарь мгновенно сунул открытку за пазуху, а машинистка подскочила от страха.
— Разве это порядок,— гремел дядюшка Милю,— разве это работа? Не ценят способных людей! Справедливости нет! Уважения к персоналу нет! Издеваются надо мной, над тобой, над ним! Попирают жизненные интересы нации! А как подбирают персонал! Зачем нам столько машинисток? Я хочу знать — зачем? Я хочу знать, и я знаю! Знаю! Взятки берут! Подкупы процветают! Всякие гнусности происходят! Но я больше не буду молчать! Не буду!
Он схватил шляпу и вылетел в коридор.
Чиновники испуганно переглянулись. Делопроизводитель, сунув часы в карман, прошептал:
— Рехнулся, бедняга, рехнулся, вот и все!
— Должно быть, от жары, — заметил архивариус.— Сколько лет его помню, он слова против начальства не вымолвил.
— Должно быть, в обед надавала ему жена по шее, вот и бесится, — сказала машинистка.- Пробрешется, и все пройдет!
— Его песенка спета, — возразил архивариус.— Он помешался. Ясно как белый день. Разве вы не заметили, какие у него мутные глаза? И пена выступила на губах!
— Уж не укусила ли его бешеная собака, а? Надо сообщить в полицию, а то натворит чего-нибудь на улице.
Только дядюшка Йото, рассыльный, прислонившись к дверному косяку, посмеивался про себя и, отерев рукавом свои огромные усы, неторопливо объяснил:
— Ничего с ним не случилось, и не ломайте голову попусту! Здоров наш Милю, как теленок. Вчера выслужил срок до пенсии, вот и расхрабрился. Послужу-ка, — говорит,— дядя Йото, еще денек про запас, на случай если ошибся в расчетах, да и устрою тарарам — облегчу душеньку. Вот он и устроил, только и всего! — Дядюшка Йото поддернул брюки, затянул ремень на дырочку потуже и продолжал, словно про себя: — Вроде и мне недолго осталось. Попрошу Милю подсчитать как следует, а там, глядишь, и я когда-нибудь все выложу. Дожить бы только до того дня!
Добавить комментарий!